ШЕКСПИР ТАНЦУЕТ ПЛЯСКУ СМЕРТИ

Спектакль «Ромео и Джульетта» в Екатеринбургском театре кукол поставил белорусский режиссер Олег Жюгжда. Автор определил жанр своего сценического творения как трагическую историю веронских любовников в стиле macabre dance.

Монтекки и Капулетти мертвы. Вместе с домочадцами и слугами. Несколько поколений этих фамилий давным давно уложили в могилу друг друга в смертельных схватках по забытому поводу. Но кое-кто остался. Души погибли, а кости еще не истлели, крепки скелеты, вышедшие на волю (на сцену) из шекспировского «шкафа». Они даже не утратили способность говорить — ведь речь в их мертвые уста навсегда вложил бессмертный Шекспир. Многоликий вечный маг, мистик, мистификатор.
Сценографическое решение художника спектакля Юлии Селаври, ее куклы и маски — в избранном стиле macabre dance (пляска смерти), словно средневековые гравюры сошли на сцену. А сцена — там, где был партер. Места же для зрителей, наоборот, на бывшей сцене Малого зала театра.
Зеркальная перемена позволила трехметровой скульптурной фигуре Смерти подняться над башнями со стрельчатыми окнами зеркалами, в которых углубляется сценическое пространство, удваиваются персонажи, и сидящие в зале могут мелькнуть отражением в тусклой амальгаме.
Под сенью крыльев этого антиангела-антихранителя Вероны действие начинается в живом плане. Пока живом. В глубоком трауре «две веронские семьи, во всем имея равные заслуги», занимают свои фамильные места в церкви на поминальной службе по кому-то в очередной раз убиенному. Францисканский монах Лоренцо здесь своего рода ученый экспериментатор, всякий раз надеющийся, что его теория подтвердится практикой, что опыт увенчается успехом умиротворения. Тщетно. Достаточно чьей-то блудливой руке пристроить на скамью булавку под ненавистный зад кровника, и драка вспыхивает насмерть. Из сундуков-гробов на свет божий моментально восстают скелеты старой вражды. И даже сам Герцог, являющийся в солидном вневременном костюмедвойке и в шляпе, словно мафиози или чиновник советского периода, никакими угрозами этого не прекратит.
Куклы-скелеты, наряженные по средневековой веронской моде, возникают одна за другой на ристалище смерти. Эти костлявые марионетки во всех подробностях берцовых, тазобедренных костей, косточек пясти, запястья и пальцев в руках актеров ведут себя очень живо. Общаются, перекликаются, дерутся, пьянствуют. Пляшут. Плещут водичкой из фонтана в останки лиц после бала-попойки — прямо в собственные черепа. Костлявая материя вполне пригодна для шекспировского юмора. Так, простая и грубая, как сама смерть, няня Джульетты, торопясь доставить своей девочке весточку от Ромео, перво-наперво сообщает: «Ох, уморилась... Дай передохнуть. Все кости растеряла по дороге». Из-под необъятной нянькиной юбки действительно в этот момент выпадает парочка внушительных костей и тут же водружается на место. Ни один из персонажей нисколько не смущен отсутствием плоти. Когда все вокруг созданы по образу и подобию смерти, то у каждого «привлекательности» в равной мере. И среди скелетов выделяются только те, кто еще не утратил человеческого тела и лика. Кто смотрит на мир не пустыми глазницами, а глазами. Кто улыбается не мертвым оскалом, а живыми губами, готовыми к поцелую.
В главных ролях — дебютанты сезона. Ромео — Глеб Яковенко, Джульетта — Оксана Боднар. В живом плане только они. С прекраснолицыми куклами, единственными в спектакле во всей кукольной плоти, — не только они. В течение спектакля их куклы дважды перейдут к другим актерам. Марионетки в ролях любовников останутся неизменно юными, но герои прожили за краткое время огромную жизнь, и их голоса меняют регистр в эти три периода внутреннего взросления. Звучат музыкой приближения к трагическому финалу.
Обычное для Уильяма Шекспира дело — бесстрашное сопоставление жизни и смерти, постоянное и неразлучное их соседство. Персонажей спектакля «Ромео и Джульетта» играют марионетки в руках актеров и актеры, в чьих руках эти куклы: Наталья Вотинцева, Марина Стражникова, Николай Бабушкин, Герман Варфоломеев, Роман Есин, Максим Удинцев. Они все — действующие лица спектакля и в живом, и в «мертвом» плане. «Ромео и Джульетту» так поставить и сыграть можно только в театре кукол.
Для Олега Жюгжды «Ромео и Джульетта» — четвертая шекспировская постановка на кукольной сцене. До нее были «Трагедия Макбета», «Сон в летнюю ночь», «Зимняя сказка». Для Екатеринбургского театра кукол — вторая после спектакля «THE HAMLET (деревня)», где более десяти лет назад Шекспира перенесли на «российскую почву». Теперь Шекспир у нас в Вероне в исполнении «йориков»-скелетиков с ухмыляющимися черепами. «Ромео и Джульетта» звучит в переводе Екатерины Савич — рифмованном, менее известном, чем пастернаковский, что также способствует новизне постановки. Звучание Шекспира в спектакле дополнено... Шекспиром — сонетом No 61 в переводе Маршака: «Твоя ль вина, что милый образ твой не позволяет мне сомкнуть ресницы...»
В своей «Гавриилиаде», пародийноромантической и «нескромной» поэме, Пушкин призывал: «Поговорим о странностях любви...» В шекспировской пьесе сюжет тоже вырос из этих «странностей», но в спектакле Екатеринбургского театра кукол и Олега Жюгжды Шекспир говорит о другом. Он словно вступает в неслышный диалог с героем пьесы «Мера за меру»: «Поговорим о смерти, о червях./ Нам прах земной взамен бумаги будет,/ В него слезами впишем нашу скорбь./ Нам надлежит составить завещанье, Избрать душеприказчиков. Но что же,/ Что вправе завещать мы? Плоть земле?/ Владеет враг всем нашим достояньем./ А нам принадлежит лишь наша смерть/ Да эта жалкая щепотка глины,/ Что служит оболочкою костям/ Внутри венца, который окружает/ Нам, государям, бренное чело, Сидит на троне смерть, шутиха злая...» Для всех, кроме любящих, Шекспир танцует здесь свою пляску смерти. В финале — живое победительное па-де-де любви. Воспаряют над сценой бессмертные любовники туда, где вечность смеется над всеми «странностями» смерти.
«Ромео» и «Джульетта» — выпускники Екатеринбургского театрального института 2014 года, и они еще не очень известны зрителям, а возглавляющий Гродненский театр кукол (Республика Беларусь) Олег Жюгжда очень известен в России и в Европе. Неоднократный номинант «Золотой Маски» знаком и екатеринбургской публике. Фестиваль «Петрушка Великий»-2014 в сентябре представлял спектакль Жюгжды в Рязанском театре кукол «...и наказанiе», где актер Василий Уточкин, сыгравший Раскольникова, получил награду за лучшую мужскую роль. А двумя годами раньше «Пиковая дама» Гродненского театра кукол в постановке своего главрежа оказалась на пике триумфа фестиваля «Петрушка Великий»-2012 (Гран-при и победы в нескольких номинациях). Тогда, кстати, и родилась идея шекспировского спектакля в нашем кукольном. Теперь замысел осуществлен. Постановка в год 450-летия Уильяма Шекспира вошла в федеральную целевую программу «Культура России» и в программу государственной и общественной поддержки театров для детей и подростков под патронатом Президента Российской Федерации при поддержке Министерства культуры РФ и Союза театральных деятелей.