«ПЕТРУШКА ВЕЛИКИЙ» ПОСЛЕ РАЗРЫВА ВРЕМЁН: ИСПОВЕДЬ ГОСТЯ ФЕСТИВАЛЯ

В самом факте этого события много удивительного. Магия чисел — первый «Петрушка Великий» появился в Екатеринбурге в сентябре 2002-го, сегодня, когда только одна цифра перебежала на другое место, — он ровно 10-й. Понятно, что к юбилейному числу и у организаторов, и у участников отношение особое. Даты проведения были известны задолго до сентября: когда же стартовать 10-му, как не 10 же сентября. Все было определено. Но упала пандемия! Мало того, что в свое время было принято героическое решение проводить фестиваль даже во время генеральной реконструкции всем давно родного, уютного, обжитого здания, — настал карантин, и все договоренности повисли, да повисло все, в том числе и запал, настроение, энергия. Но, как показали события, «Петрушка» действительно, в соответствии со своей мифологией, оказался неунывающим. Организаторы нервно дрожали, когда на 9 сентября назначали и пресс-конференцию, и досрочный показ первого фестивального спектакля (в связи с малочисленностью возможных на нем зрителей даже и в обычные, додистанционные времена). В других театрах города никто пока ничего определенного вообще не планировал: кто смиренно ждал, кто возмущался, Коляда — Данко екатеринбургского театрального окоема — всерьез заявил о возможности коллективной голодовки. А «Петрушка» только радостно одарил всех своей знаменитой зубастой улыбкой (в том числе и в буквальном смысле — вместе с футболками участники получили и маски с широким Петрушкиным оскалом), когда в самом конце августа губернатор объявил об открытии театров области именно с 9 сентября.

Сейчас уже можно выдохнуть и сказать, что да, все опять случилось. В смысле, что был праздник, и на открытии—закрытии, и перед каждым представлением труппа хозяев опять блистала, смешила, развлекала, создавая тот радостный фестивальный бульон, которым, в частности, славен наш «Петрушка». Были художественные события и огорчения, были особенно жаркие встречи старых, а иногда и новых друзей… Но сказать, что ничего не изменилось, не могу. И хотела бы, потому что это уже такая личная история, а вот не получается — приходится исповедоваться.

Современная гуманитарная наука давно поведала нам, что мы живем не в мире, а в своих представлениях о мире. Это к тому, что полгода другой жизни, других мыслей/ чувств/ощущений/фокусов внимания не могли, вероятно, не повлиять на наши представления/восприятия событий, феноменов, артефактов. И вот подбираюсь к главному для себя открытию — смены оптики в собственном взгляде, восприятии, переживании спектаклей. Любительница интеллектуального театра, фиксирую сегодня личную непереносимость спектаклей-ребусов/шарад/семиотического вызова, апеллирующих к так называемому «культурному контексту» предмета разговора. Здесь не место для осмысления причин этого сдвига, хотя очевидно, что изоляция была связана прежде всего с дефицитом конкретно-чувственных ощущений. Но, так или иначе, — вот спектакль «Гоголь. СПб» Кировского театра, созданный вместе с художником Людмилой Скитович режиссером Александром Янушкевичем. Перед произнесением этого имени здесь, в кукольном сообществе, как выяснилось на обсуждении, все чуть не встают на цыпочки. Хотела бы я сегодня пересмотреть «Толстую тетрадь», но этот спектакль, переполненный намеками на знание особо потаенных событий петербургской жизни Гоголя и многозначительными метафорами, отсылающими к персонажем его произведений, остался абсолютной «вещью в себе», аутентичным, претенциозным и к тому же бесконечно затянутым, физически непереносимым зрелищем.

Следующий имеющий отношение к интеллектуальному театру опыт — совсем, к счастью, не такой печальный — переживался во время спектакля «Егоркина былина» другой звезды кукольной сцены — Руслана Кудашова. Когда сочиненный в песне-балладе Александра Башлачева «Егорка» архетип русского человека, его Души, богатыря, носителя корневых качеств характера предстает в виде огромного, едва не трехметрового жуткого существа, мягкого, лысого, бесхребетного (художник спектакля Марина Завьялова), все время безвольно валяющегося, то ли полу-, то ли больного (то ли бессмысленно-ленивого), тут не заскучаешь. Бесконечно интересно разглядывать медлительные движения этого дремлющего монстра, которого воплощает целая замечательно слаженная команда артистов (голова — Борис Смелянец; голова, плечи — Галина Паршина, Екатерина Кимяева; руки — Анастасия Краснова, Даниил Комаров; ноги — Алексей Беляев, Иван Блохин). Значима, конечно, и поношенная телогрейка, и другие атрибуты образа заключенного — свидетельства преобладающего местопребывания в нашей стране национального богатыря. Понятно и масштабное соотношение с ним других, окружающих его, персонажей (маленьких суетливых куколок чиновников, медийных актеров, собутыльников), красноречиво свидетельствующее о человеческих/физических/душевных возможностях, таящихся в недрах этого великана. Спектакль короткий, и интереса разглядывания на него хватает, но, боже мой, там же еще активно развивается какая-то метафизическая история про (как объясняют в программке) «воздушные мытарства» Егоркиной души в загробном мире с искушениями и, кажется, даже преодолением их. Обильный текст Башлачева, лихой, громкий, страстный, плохо верифицируется (возможно, и из-за плохой работы динамиков) и ситуацию не спасает.

Самонаблюдения показали, что самыми востребованными оказались сегодня ощущения. Не мысли/смыслы, а самые базовые каналы восприятия (теплое, живое, инстинктивное, чувственно захватывающее). И здесь, прежде всего, нельзя не сказать о спектакле «О рыбаке и рыбке» Яны Туминой — Киры Камалидиновой Петрозаводских кукол. Море, огромное, во всю ширину-глубину большой сцены ТЮЗа, светло-зеленое; волны перекатываются, почти касаются, почти телесно, кажется, встречаются с тобой, а в середине — ма-а-аленькая лодочка с гребущим изо всех сил стариком. И сразу ты пленен! Конечно, ассоциации врываются — это и рассказ «Старик и море», и спектакль по нему Анатолия Васильева/Аллы Демидовой, и вообще вдруг понимаешь, что Пушкин с Хемингуэем вполне могли бы и махнуться названиями. Но главное — сразу ощущаешь, что это про тебя, про всех, про каждого, ведь каждый плывет один, по большому счету, всегда все равно один в этом непредсказуемом (как остро ощутили мы это сейчас!) океане жизни. И на таких чувственных попаданиях строятся здесь все главные сюжеты — ведь все мы несем в себе и молодых влюбленных, и сгорбленных маленьких старичков (замечательный как в кукольном, так и в живом плане актерский дуэт Марины Збуржинской и Олега Романова), и в глубине всегда чувствуем, что все наши суетные хлопоты о золоте ли, статусе или дворце ограничивают наш горизонт размерами корыта (метаморфозами которого покрывается, по сути, весь предметный мир спектакля). И что главное сокровище — любовь, которое, имея, почему-то никогда не храним. Финал остался непонятен: как Старик после такого предательства любви с ее стороны и открытия такой степени самоуничижения в себе смог вернуться? И, обнявшись, так же опять смотреть с ней на звезды? Ни покаяния, ни прощения, как обещает аннотация, в спектакле нет. Но отсутствие прямых объяснений здесь картины не портит — это можно воспринять как посыл, как передоверие додумать, дочувствовать тебе. Неважно, по-разному бывает. Не в этом суть.

Вообще «суть» сместилась. И в фокусе оказались спектакли не с глубокой проблемой и мощной символикой, а, например, тихий, даже, можно сказать, иллюстративный спектакль Евгения Ибрагимова «Ноктюрн для влюбленных» в Театре кукол Ижевска. Почти час мы просто наблюдаем за сценками из жизни двух влюбленных людей — кукол, выполненных в устаревшей, казалось, человекоподобной эстетике. Вот они сидят на скамейке в парке, вот катаются на велосипедах, вот пошли гулять с рюкзаками и гитарой в лес, а вот полетели на воздушном шаре в разные страны (может быть, в мечтах?). Летать будут долго, и везде все будет, что называется, наив «по первому плану»: если Грузия, то тосты и песни, если Париж — Эйфелева башня, Африка — жирафы… Но оторваться от спектакля невозможно. Маленькие, чтобы не сказать крошечные, существа живут в многочисленных руках потрясающих удмуртских кукольников (Сергея Антонова, Владимира Степанова, Антона Кузнецова, Константина Мехрякова, Александра Рычкова, Эммы Земан, Антонины Пушиной, Эдуарда Афанасьева) так подробно, двигаются так точно и трогательно, так прозрачны и узнаваемы их чувства и желанья, что смотришь, удивляясь себе, как завороженный.

В полной мере это блаженное состояние завороженности было получено во время финального (на фестивале) и премьерного (для театра) екатеринбургского спектакля «Хармс» режиссера Екатерины Ложкиной-Белевич и художника Марины Завьяловой. Здесь воссоздан совершенно особенный мир, состоящий из крошечных, расположенных на стульях, тесных квартирок, где за маленькими обшарпанными рамами вредные мальчишки дразнят ворчливых старушек. Здесь все постоянно двигается, суетливые людишки бегают, пинаются, много и уморительно болтают разными голосами (четкие, точные, требующие высокого мастерства и невероятной реактивности работы Максима Удинцева, Натальи Елисеевой, Валерия Полянскова, Степана Роскоша не могут не восхищать). Здесь все имеет свойство легко превращаться друг в друга: кошка в хорька, лев в птицу, люди в портреты, классики в занудных учителей, а младший школьник Сережа Прохоров чуть не в самого Хармса. Здесь чудесно сочетается в других условиях несоединимое: когда глаз зрителя рассматривает плоские, словно силуэты, вырезанные из ранних выпусков «ЧИЖа и ЕЖа», фанерные марионетки, — его уху подают чуть не самую изысканно-декадентскую балладу Вертинского «В бананово-лимонном Сингапуре». Наконец, здесь Хармс Александра Шишкина, стройный, изящный, неторопливо гуляет, как Гулливер, среди всей этой сотворенной его текстами сумасшедшей вселенной, и спокойная печаль его огромных глаз пронзает по-настоящему.

Этот же авторский тандем режиссера—художника показал на фестивале свое искусство работать и с самыми маленькими зрителями. Пытливый лисенок из ульяновского спектакля «Мама и я» со своим вопросом «что такое любовь?» заставил включиться в его исследование не только маму, друга-енота с его мамой, прожорливую крысу, но, благодаря яркому, исполняющему всех персонажей дуэту Ивана Луценко и Юлии Горевановой, и всех зрителей. Вообще, к слову, хорошие спектакли для малышей — это всегда на «Петрушке» отдельная и, к сожалению, не очень частая радость. Здесь ею стал еще и яркий, легкий, нежный и к тому же необычайно фантазийный «Колобок» Евгения Сивко и Надежды Мелентьевой, екатеринбургских кукольников (замечательное как в живом, так и в кукольном исполнении актерское трио Татьяны Жвакиной, Оксаны Боднар и Александра Шишкина).

Нельзя не сказать о Гран-при фестиваля — «этнофутуристической», как определяет произведение сам театр, мистерии «Йуд орол» режиссера Алексея Ямаева и художников Сергея Таныгина и Светланы Марчек из Йошкар-Олы. Средних лет приятной наружности человек, давно уехавший из родной деревни, возвращается на одну ночь в свой нежилой уже дом. Воспоминания, перенесенные и нанесенные близким обиды, не отпущенная вина, предательство — все вытесненное в подсознание всплывает с активной помощью живущих в доме духов, которые не только языческие боги, но и носители душ, голосов, запахов людей, когда-то с ними соприкасавшихся. Подлинность специально собранных по деревням вещей, звуки аутентичных народных инструментов и разнообразных голосовых звучаний, вязанные специальным способом языческие маски, наконец, сам марийский язык, который здесь не столько средство коммуникации, сколько свидетельство чего-то изначального, корневого, что, как ни старайся, окончательному забвению не подлежит, — все это, конечно, составляет уникальную ценность творящегося на сцене. Но, честно говоря, что-то мешало быть по-настоящему захваченной, оказаться погруженной в это явно рассчитанное на медитативный эффект действие. Не хватало нерва, была какая-то, я бы сказала, демонстрационность всех этих замечательных эффектов. Спектакль номинирован в этом году на «Маску», уже получил много разных (вплоть до Государственной премии Марий Эл) наград — не всегда, наверное, внешний успех способствует углублению художественного качества.

Интересное обрамление фестиваля составили онлайновые спектакли иностранных участников. Если «Планета Эдем», копродукция Марка Шниттгера и ассоциации Buhnenwerk e. V. немецкого города Киль, масштаб разговора раздвинула до проблем очередного кризиса в истории человечества, его вечных разбирательств с Богом и Дьяволом, то все действие спектакля «Наперекор ветру» французского театра из города Лилль с удивительным названием «Муравьи на фонаре» уютно разместилось на письменном столе маленькой девочки.

«Театр кукол: связь времен» — так изначально была заявлена сквозная тема фестиваля. Никто тогда не ожидал буквального полугодового их разрыва. Но случилось так, что, действительно, именно «Петрушка X», во всех смыслах состоявшись, сделал первую попытку эту связь осуществить.