ТЕАТР КУКОЛ ОТКРЫЛ 82-Й СЕЗОН ПОСТАНОВКОЙ ФЛОРЕНТИЙЦЕВ
Страшный, красивый и трогательный. «Пиноккио» в постановке Луаны Граменья и Франческо Дживоне (Италия) именно такой. Но это — если коротко, потому что в трёх словах о не по-детски серьёзном спектакле не расскажешь.
«Жил-был... Король!» — говорит со сцены кукла с голубыми волосами. Огромная, в человеческий рост. Управлять такой, должно быть, непросто: тело статично, голова живёт своей жизнью, ноги — своей. Но через пару мгновений оказывается, что кукла — и не кукла вовсе, а вполне себе живой человек. А иллюзию создаёт не только удивительно точная пластика актрисы Татьяны Жвакиной, но и скрывающая лицо маска. Куклы, впрочем, тоже появятся, но совсем ненадолго — рассказать историю появления Пиноккио на свет. И как ни странно, единственного героя-человека — отца Пиноккио Джеппетто — сыграет марионетка.
А главными героями спектакля, будь то Фея, Лис, Кот, Кролики и, конечно, сам деревянный человечек, станут маски. В лучших традициях итальянского площадного театра, где актёрам за невозможностью использовать мимику приходится вытачивать роль телом и голосом. Особенно удачно «соструган» сам Пиноккио в исполнении Анастасии Овсянниковой: кукла, широко и удивлённо раскрывающая рот, дрыгающая ногами и машущая руками, мгновенно вызывает смех маленьких зрителей. Каждое движение новорожденного деревянного человечка сопровождается звуком — у музыкального оформления (композитор Стефано Дель Понте) особая роль в создании атмосферы спектакля.
Атмосфера, к слову, совсем не та, которую ожидаешь, невольно проводя аналогии со сказкой о другой длинноносой кукле. Похождения Буратино описаны Алексеем Толстым легко и жизнерадостно. У автора «Приключений Пиноккио» Карло Коллоди взгляд на игрушечную историю куда мрачнее. Постановщики из итальянского «Цахес Театро» («Zaches Teatro») вслед за автором не побоялись поднимать в детском спектакле тему смерти и говорить о ней без сюсюканья — как со взрослыми.
Может быть, поэтому в спектакле мало ярких красок и узнаваемых элементов оформления. Балаган, в который в начале сказки попадает Пиноккио, крупными стежками «сшит» из бордовых лоскутов. В костюмах персонажей множество оттенков чёрного, серого и коричневого. На их фоне появление броских цветов кажется не радостным, а, напротив, пугающим. И я больше чем уверена: взрослым страшнее, чем детям. Страшно от пустых глаз кукол (блеск живых глаз прячется в тёмных прорезях масок), от возникающего из дыма ярко-красного шарообразного человека с неестественным смехом — олицетворения праздности, от полусогнутого пленённого Пиноккио с ослиной головой...
Что удивительно — дети, которые частенько начинают всхлипывать, едва в зале гаснет свет, на этот раз сидят не шелохнувшись. Между тем жутковатых сцен по мере приближения к финалу становится всё больше: появляются тени, звучит траурный марш, Пиноккио тонет, уносимый в пасть чудовища. Да и конец сказки остаётся без чудес и фанфар: после звучащего в полной тишине монолога раскаявшейся марионетки Фея просто-напросто снимает с главного героя маску, и мечта деревянной куклы стать настоящим мальчиком сбывается.
Но страх никуда не исчезает. Как-то жутковато-неуютно оттого, что тема марионеток, управляемых собственными слабостями — стремлением вести праздную жизнь, быть ведомыми такими вот шарообразными карикатурными персонажами, избегать потребности думать своей головой — до сих пор задевает за живое. Не думаю, что театр стремился донести эту мысль до детей — они и без того запомнят спектакль и теперь уж, конечно, без труда отличат Пиноккио от Буратино. Возьму на себя смелость порекомендовать искренний, думающий театр прежде всего взрослым. Только идти туда нужно не за развлечением и красивым зрелищем, а за лекарством — пускай горьковатым, но когда-то уже спасшим одного деревянного человечка.
Кстати
Пиноккио старше Буратино на 53 года: сказка Алексея Толстого увидела свет в 1936 году, а история Карло Коллоди — в 1883-м. Нетрудно подсчитать, что итальянской «burattino» (в переводе — деревянная кукла) в этом году исполняется 130 лет.
«Пиноккио» – интересный эксперимент для Театра кукол. Актёры поменялись местами со своими подопечными, и теперь люди играют марионеток, а не наоборот. Фото Павла Ионова.
