СКАЗКИ ИЗ СУМЕРЕЧНОЙ ЗОНЫ
Если вы ждете от «Пиноккио» Театра кукол задора и забоя отечественного «Буратино» — не там и не то ищете. Новый спектакль театра похож на знаменитый советский мюзикл не больше, чем главные герои. Один из которых переживает жутковатые приключения в поисках своей человечности. А второй, не комплексуя о своей деревянной натуре, спасает целый свет. Ну, или хотя бы папу Карло.
Главная, пожалуй, особенность, которая бросается в глаза по ходу готовящегося на екатеринбургской сцене сегодня спектакля, — минимум света на сцене. Пиноккио и вся его команда живут в сумеречной зоне, на границе зыбкого света и беспощадной поглощающей тьмы.
Даже когда действо переносится на цирковую арену, казалось бы, все присутствующие должны были бы утопать в ярких лучах софитов, но злой бич дрессировщика над ухом несчастного Пиноккио, превращенного в осла, щелкает все в той же полутьме.
Луане Граменья, постановщице спектакля, даже пришлось успокаивать журналиста, распереживавшегося, что все представление пройдет вот в такой полутьме.
Луана Граменья, режиссер-постановщик: «Эта часть спектакля темнее и драматичнее, чем прочие. Это связано с тем, что Пиноккио подходит к тому моменту, когда превратится в мальчика. И этот обряд, своего рода инициация, аккумулирует самые сложные переживания главного героя.
К этому времени он уже не раз нарушил все данные Фее обещания. И сейчас должна настать расплата.
Следующей сценой станет встреча Пиноккио со своим отцом, это будет кульминацией спектакля и станет началом превращения его в реального мальчика».
Франческо Дживоне, художник-постановщик: «При этом нужно понимать, что это авторская работа театра «Цахес», таков наш стиль. Вся тайна и загадка театра возникает в темноте, на свету тайн нет. Театр — это своеобразный ритуал, а ритуальная атмосфера предполагает свечи и полумрак, нежели яркие прожектора».
Итальянские постановщики, Луана и Франческо, работают в Театре кукол почти месяц. Свой небольшой театральный коллектив под символичным названием Zaches (то есть «Цахес» — кто помнит этого крошку?) они полушутливо называют «театром в чемодане» за собственную сверхмобильность труппы и устойчивость к переездам каждого из их спектаклей.
Вот и в Екатеринбурге все делается без излишней машинерии, которую, по идее, мог бы предоставить на своей площадке Театр кукол. Чтобы при возможности гастроли быстро сложить маски, нарочито пыльный занавес и море, созданное из трех отрезов целлофановой пленки, в тот самый чемодан и двинуть на новую площадку. Но, несмотря на это, целлофановое море будет катить волны из одной кулисы в другую, как настоящее, на любой сцене мира.
Франческо Дживоне: «Мы театр независимый, не имеем площадки, и все наши работы делаем на выезде, получается такой «театр в чемодане». Нам надо, чтобы работы были мобильны. Ну и, кроме того, мы культивируем именно ремесленный подход, потому что театр можно сделать, как и нашего героя, хоть из полена».
Луана Граменья: «Когда мы устаем, то, конечно, начинаем рассуждать о том, как хорошо было бы иметь дом, где за нас решали бы все технические проблемы. Но как только все приходит в норму, мы снова готовы к бою. Театр нашего формата предполагает большую свободу творчества, больше экспериментов. Да, такой образ жизни тянет за собой проблемы экономические, мне теперь чаще приходится задумываться, как обеспечить дочери нормальную жизнь, где подработать еще. Но вот недавно «Цахес» получил резиденцию на три года для реализации проектов. Будем работать там».
Петра, годовалая дочь Луаны, приехала вместе с матерью в Екатеринбург и периодически возникает в зале и на сцене. Если судить по ее бодрым перемещениям в пространстве, незаметно,что она испытывает какой-то дискомфорт или сгущающиеся на сцене сумерки ее пугают. Наоборот, первым предметом, который хватает Петра, оказывается маска осла, созданная в этаком кустарном стиле, с большими черными пуговицами вместо глаз. Пожалуй, лучший пример того, что дети ждут от театра не только ярких красок и громкой музыки.
Луана тоже уверена, что дети понимают гораздо больше, чем мы можем себе представить, и рассчитывает на самую широкую семейную аудиторию.
Луана Граменья: «Мы зачастую можем ошибаться в отношении детей младшего возраста, считая, что они не поймут и испугаются каких-то вещей, которые на самом деле для них не страшны. В современном телевидении чаще и больше мрачных вещей, которые способны испугать. У меня вот телевизора нет дома.
В этом, наверно, и состоит миссия театра — переучивать их, приучать к театру. Заполнить зал театра — большая проблема в Италии. Нам надо заново учить людей посещать театры, начинать это надо с детского возраста».
Франческо Дживоне: «Своим спектаклем мы постарались снять некий кондитерский налет, который появился после многочисленных прочтений, особенно после диснеевского мультфильма. Потому что изначально эта, пусть и детская, книга полна достаточно жестоких моментов, которые сегодняшние издатели, может быть, и вырезали. Там все крутится вокруг темы смерти, но нужно понимать, что все смерти, несчастья, злоключения — это иллюзии Голубой феи, созданные для того, чтобы воспитать в Пиноккио человека. И мы своей работой всячески подчеркиваем театральность и условность происходящего».
Перенося на российскую сцену одну из ключевых, пожалуй, после Папы Римского и Леонардо да Винчи, персон итальянской культуры, и Луана, и Франческо утверждают, что (говоря по-новорусски) они сильно подставляются. Настолько культовый и значимый персонаж пережил не одну инсценировку и не одну экранизацию. И больше всего досталось ему от «Диснея», о котором итальянцы предпочитают говорить иносказательно, как суеверные англичане о пьесе «Макбет».
Франческо Дживоне: «Для меня это первый опыт обращения к произведению Карло Коллоди. Для театра это в определенной степени вызов, и мы его приняли не без колебаний. Это рискованный шаг. Величайшие деятели Италии обращались к этой теме, и у них получались шедевры. Тема популярная, и очень сложно в этом море интерпретации найти своего героя. Так что без поддержки и помощи Екатеринбургского театра кукол, который поднял на работу все ресурсы от цехов до актеров, мы бы не взялись. Но по мере приближения к премьере у нас крепнет уверенность, что мы сможем показать эту работу и на родине».
Впрочем, одно дело показать спектакль там, где каноническую версию знают, любят и почитают (пусть даже и рискуешь нарваться на метких критиков за слишком вольную или слишком подробную интерпретацию), и совсем другое — предложить его публике, знакомой совершенно с другим деревянным человечком. В крайнем случае — все с той же с диснеевской мультверсией.
Луана Граменья: «Что касается реакции публики, то мы за тем и приехали, чтобы привнести нечто новое и непривычное для нее. Может понравиться или нет с первого раза, но главное, что вас заставили задуматься».
Франческо Дживоне: «Пиноккио глубоко заложен в итальянском менталитете, и естественно им пользуются для привлечения туристов, как другими ярлыками: пицца, мафия, спагетти. Но любое общее место не стало бы общим, если бы не имело под собой содержание, которое касается всех. Поймет ли прихоти итальянского менталитета российский зритель? Это самый большой вопрос, и, пока не прошла премьера, мы не готовы ответить на него. Нам самим, как итальянцам, эта работа нравится все больше. Никаких поправок «на местность» не делали, изначально ориентировались на свою эстетику, не задумываясь, как ее воспримет зритель. Будем считать, что это вызов такой. Посмотрим, чем он закончится».
