ИСТОРИЯ С ГЕОМЕТРИЕЙ
«Петя и волк» и «Прошу разрешения на жизнь» на фестивале театров кукол «Петрушка Великий»
Режиссеры активно обращаются к теме советского прошлого. Рефлексируют, ностальгируют, предостерегают, критикуют, обличают. Эти тенденции присутствуют и в театре для детей. Афиша «Петрушки Великого» показала, что их можно найти и в самом консервативном его сегменте — утреннем репертуаре театра кукол.
С программки спектакля «Петя и Волк» Магнитогорского театра кукол «Буратино» улыбается пионер-авиамоделист. Современным детям этот образ ничего не скажет, зато зрители радостно закричат, когда эта самая модель самолета пролетит над их головами. За тему прошлого, кроме красного галстука, отвечает крошечная детально обставленная квартира дедушки, где обитают подробно работающие марионетки.
В ней нашлось место уютному абажуру, плотно заставленному книжному шкафу с фолиантами и кружевной салфетке под радиоточкой. Оттуда раздается узнаваемый голос Наталии Сац, рассказывающей анекдот из жизни маленького Прокофьева, мечтавшего написать рапсодию Листа. Режиссер Сергей Ягодкин говорит о времени с помощью пространства художника Михаила Кривенко. Того совершенно не интересует следование масштабу и даже традиционная для кукольников игра с ним. Пропорции важны только там, в соразмерной квартире, в мире понятного советского детства. Оставшееся пространство большой сцены отдана сказке. В ней все подчинено геометрии цирка: круглая арена, вытянутый в длину шатер и пустой внутри куб, в котором под платком фокусника происходят изначальные превращения.
Именно абстрактные фигуры — пирамидки и кубики — превращаются в персонажей, вернее, персонажи возникают на их месте, ничем не напоминая исчезнувшую с помощью фокуса форму. Утка едва различима на большой сцене, кошка оказывается одного роста с мальчиком Петей, и, наконец, удивительный Волк, предстающий гигантской надувной фигурой, гладкой, пружинистой. Вопросов к его матово-зеленому цвету не возникает.
Евгений Ибрагимов в последних постановках исследует возможности театра, в котором зритель в темном пространстве следит за сменой статичных мизансцен, с помощью подвижного фонарика превращающихся в динамичное действо. Спектакль пермского театра «Карабаска» называется «Прошу разрешения на жизнь» и имеет подзаголовок «взрослый спектакль-квест для детей».
Определение «взрослый» эта работа получила, потому что рассказывает о войне и мире, вернее, о мире и войне. Счастью и благополучию посвящена бо́льшая часть спектакля. Самый страшный военный эпизод — это не отдаленные звуки действующего оружия, а мизансцена, поместившаяся на обычном стуле. На нем сосредоточились вставшие в круг игрушечные солдатики, под ним — на полу — шеренгой растянулись белые фигуры. Это особенно пугает, когда приглядевшись, понимаешь, что солдатики одеты в современную форму и куплены в магазине игрушек, а бледные субтильные вытянутые фигуры не имеют лиц.
Миниатюрность и худоба мирных жителей, напротив, свидетельствуют об их молодости. Цветные летние платья и легкие костюмы, шарики и цветы в руках — изначальная жизнь, придуманная художницей Верой Задорожней, в спектакле беззаботна и идеальна. Это мир свиданий, праздников и рождения детей. Театр «Карабаска» не боится быть сентиментальным. Находится место и ностальгическим елочным игрушкам, и виниловым пластинкам, и миниатюрным плюшевым мишкам в креслах-качалках.
Война — это не только отсутствие мира, это еще и мир, покинутый людьми. Фигуры незаметно исчезают, оставляя после себя темноту кубов, которые не казались такими тяжелыми, когда были постаментами для светлых сцен. Останавливающая свое движение юла пугает больше звучащих выстрелов, продырявленного листа железа и проезжающего грузовика с неизвестным грузом, разрезающего темное пространство светом игрушечных фар.
В этом спектакле время также сыграно пространством и светом. Артистичные Андрей Тетюрин и Наталья Красильникова забывают об этом своем таланте и становятся перформерами, в чьих руках фонарики указывают зрителям акценты, на которые стоит обратить внимание. Проводниками, которые ведут десяток человек только им известным маршрутом. Элементов театра здесь едва ли больше, чем признаков перформанса. От сценического искусства для детей — счастливый финал. Мир после войны до мельчайших деталей восстанавливается в своей первозданной благости. И уже нет напоминаний, что он только что был нарушен. Пустота вместо временно отсутствующих кукол остается только в памяти зрителей. Оба спектакля отталкиваются в своей фантазии не от литературы. Первый — симфоническая сказка, второй — собственная фантазия создателей. Слова в них не так важны и даже мешают. В «Пете и Волке» артисты срываются на крик, поясняя только что свершившееся действие персонажей. В «Прошу разрешения на жизнь» пролог посвящен объяснению — декларации предстоящей роли луча света, вернее, Луча Света, как торжественно представлено главное действующее лицо в программке. Комментарии превращают символы всего лишь в знаки.
