ГРИБУЛЬ — ЭТО Я
В спектакле «Грибуль-простофиля и господин Шмель» известной на всю Францию кукольницы Эмили Валантен (инсценировка, режиссура, эстетическая концепция) много непривычного для российского зрителя. Хотя, может быть, дело и не в национальном менталитете. Но так или иначе сама, так сказать, картина мира в спектакле, адресованном младшим школьникам, необычна для нашего детского театра. Бедный Грибуль рождается в семье воров и разбойников, где все — и мама с папой (Татьяна Ахлюстина, Алексей Пожарский), и братья с сестрами (Павел Овсянников, Валерий Полянсков, Александра Шолик, Олеся Волкова) — бесчувственные, жадные и жестокие. Чего стоит одна только, с подробностями показанная на сцене, семейная забава — сдирание под дружный хохот кожи с живого кролика. За пределами семьи то же — хотя нельзя сказать, что добра нет совсем, но мир принадлежит таким, как господин Шмель (Герман Варфоломеев), — жадным, хитрым, толстым и богатым финансовым спекулянтам. А труженицы-пчелы, производящие чудный душистый мед, вынуждены отдавать юную принцессу (Александра Шолик) замуж за г-на Шмеля, иначе — не спасешь своего дела. Но все напрасно. Шмель и принцессу возьмет, и соты захватит. Самая, пожалуй, завораживающая сцена спектакля — в глубине открывается черный бархатный занавес, являя освещенные густым золотым цветом полные пчелиные соты (свет — Жиль Ришар), которые через несколько мгновений разорят, изгадят налетевшие шершни-приспешники Шмеля, его офисные менеджеры (Алексей Пожарский, Валерий Полянсков).
Современный мир (даром что сказку Жорж Санд написала полтора века назад) узнается в деталях, поступках, разговорах один в один. И в мире этом добрый Грибуль, который хочет не денег и власти, а любви близких, терпит пораженье. Или по крайней мере остается в одиночестве: в финале, отвергнутый семьей, проклятый Шмелем, он один уплывает по реке жизни в неизвестном ни ему, ни нам направлении…
Как не вспомнить о концепции «театра детской скорби»? Анатолий Праудин — тюзовский тогда режиссер — своими лучшими спектаклями («Алиса в Зазеркалье», «Человек рассеянный», «Ля-бемоль»…) доказывал, что детский театр должен не обманывать ребенка, активно познающего в это время жизнь, а готовить его к будущим испытаниям.
Эмили Валантен тоже хочет серьезно, без умиленья и сюсюканья, разговаривать с маленьким зрителем. Прямо на его глазах из обычных стульев в гостиной строятся декорации. В ход идет все, что оказывается под рукой, — и старый комод, и крышка рояля, за которым весь спектакль импровизирует сама Жорж Санд (Лариса Паутова, она же музыкальный руководитель постановки). Куклы тоже очень условны, как будто только что выструганы перочинным ножом из кусков дерева. Они выразительно-статичны, подвижны только «живые», говорящие руки — кисти самих кукловодов. Есть, правда, еще болтающиеся тонкие ножки, но только одна ножка Грибуля, которой он то и дело меланхолично покачивает в минуты горестных раздумий, «играет» в спектакле заметную роль.
Кстати, о меланхолии и раздумьях. Что касается характера героя, он тоже сегодня необычен для нас. Грибуль, став предметом соблазнения г-на Шмеля, все время находится в ситуации выбора. Но только в ситуации. Экзистенциально это его никак не трогает. Эдуард Конашевич представляет своего персонажа равнодушным к любым искушениям, не испытывающим никакой душевной борьбы, временами он кажется едва ли не вялым, анемичным. Его горестные раздумья — не муки выбора, его меланхолия — от неразделенной любви, которую он испытывает к миру, к семье, несмотря ни на что. Это характер изначально цельный, таким Грибулем можно только родиться. В спектакле нет даже намека на какое-то его становление. Насколько эта предопределенность героя способствует вовлечению зрителя в процесс сопереживания ему — вопрос открытый. Но мысль о том, что в современном мире, где изощренный соблазн стал главным средством воздействия на людей, только такие чудики и способны сохранить человеческое, сохранить себя и плыть каким-то своим путем в жизни, не кажется нелепой.
Говорят, на предпремьерной пресс-конференции в театре состоялся такой диалог:
— А вы знаете таких грибулей? — спросила журналистка.
— Да, — ответила Эмили Валантен.
— В вашем близком окружении?
— Да, да. В самом. Это, например, я.
