ЕВГЕНИЙ СИВКО: «ГЛАВНОЕ - В СЛОВЕ «ХОЧУ»

ИНТЕРВЬЮ НОМЕРА
Евгений Владимирович Сивко,
родился в республике Кыргызстан, г. Фрунзе, окончил кукольное отделение ЕГТИ, курс Бориса Петровича Сорокина. После окончания сразу поступил в Екатеринбургский театр кукол, где работает 11 лет.
— Женя, ты - яркий, одаренный актер. Вероятно, «избитый» вопрос: но почему- куклы? Неужели не хотелось «в драму»?
— Так все, наверное, поначалу «хотят в драму»! Я поступал к Марченко, прошел три тура, «слетел» с собеседования.
— О чем-то «не о том пособеседовали»?
— Да, наверное... Так уж вышло. Сорокин сразу, с тех же экзаменов, пригласил к себе на кукольное отделение, я и пошел. Теперь не жалею. В драме я никогда не имел бы того, что у меня есть здесь и сейчас. Сидел бы, ждал ролей... У нас кое-кто с курса работает по драматическому направлению - это, ведь, в принципе, не важно, что и как ты оканчивал - если ты нравишься, нужен, берут в театр, да и все. Я никогда ничего не ждал, сразу стал играть много, так и по сей день продолжается. Это здорово.
— За что ты любишь театр?
— Прежде всего, я люблю людей, которые в нем работают. Мне в этом плане чертовски повезло! Сразу обрел то, что каждый, наверное, ищет - театр, как семья. Еще здесь есть жизнь. Я куда уже только не ездил! Фестивали разные, гастроли - мир удалось посмотреть, дай Боже! И здесь я работал и работаю с замечательными режиссерами. Нашел «своего» -это важно для артиста. Для меня - здесь есть команда, есть единомышленники. А потом, у нас здесь все равно не только кукольный жанр, у нас тут все есть. Я могу расти во всех направлениях, делать все то, что мне интересно, за это благодарен судьбе. В общем, хорошо, что не поступил на драму!
— Даже так! И почему?
— Есть такая байка, давняя-давняя: кто-то из партийных чиновников, якобы, сказал: «Вы что же - кукольник, и опаздываете на репетицию? Не хотите, что ли, в драме работать?!» Так уж считается, что «лесенка» снизу вверх: куклы, ТЮЗ, драма. Меня брали сюда Владимир Николаевич Гаранин и Петр Степанович Стражников. Театр тогда был совсем другим. Только я сюда попал, ка-ак закрутилось! Сначала мне, конечно, «досталось»! С одной стороны, хорошо, когда приходишь в театр не один, с однокурсниками. А я с курса единственный сюда попал. Ребята выбрали другие города, и у меня тоже был выбор: в Ульяновск поехать, в Курган, еще кое-куда звали, и был, вроде, нужен и востребован... Домой «не судьба» была ехать, в любом случае. Максимум, что там «светило» - Русская драма, которая находилась в «разваленном» состоянии. Это, к сожалению, после развала Союза случилось с большинством русских театров бывших союзных республик. Гаранин делал предложения кое-кому из моих однокурсников, но все отказались. Ко мне он не подходил, я сам позвонил, сказал: хочу работать. «Ну что же, - ответил он, - приходи». Посмотрел на меня, сказал - перезвонит. Вроде и надежды-то особой на успех не было.. Но, оказалось, артист ушел из театра и потребовалась срочная замена. Владимир Николаевич решил меня попробовать и сразу на ввод. За 3 или 4 дня нужно было «впрыгнуть» в спектакль «Очень хитрая сказка» - это знаменитый «Людвиг XIV» Ларсен, тростевые куклы. Я вводился на роль брата главного героя, Лисенка. Сразу вызвали на репетицию. Все ходят уверенные, а я, неприкаянный, нервничаю... Наталья Войттовна Гаранина мне тогда, помню, много помогала. Репетиция с 11-ти - а они приходили к 9-ти, «бились» со мной. После сдачи был худсовет, нашу работу одобрили - так я оказался в труппе. И пошло-поехало. 5 или 6 вводов получил моментально. Гаранин стал брать меня во все свои спектакли. Тогда здесь еще работал Андрей Тушканов, он для меня был «проводник» в профессию. В «общаге» вместе жили, он меня всему учил, говорил: «Как губка впитывай и плохое, и хорошее, потом отберешь, что нужно и во всем разберешься». Гера Варфоломеев много мне, начинающему тогда артисту, помогал. Они ко мне не относились никогда так, что, вот, мол, «молодежь пришла» - помогли влиться в команду, и все. К слову, действительно, тогда мужчин-актеров в театре было мало, это потом набрали, года через три, как я сюда пришел. Я уже был занят практически во всем репертуаре, и сам стал помогать вновь пришедшим. Я вообще вечно в сомнениях. Но именно люди, старшие товарищи помогли мне справиться тогда - я им за это очень благодарен. Владимир Николаевич никогда помочь не отказывался. К нему, помню, придешь, что-нибудь начнешь спрашивать, он: «Ну, что ты, ё-мое!.. Ладно, давай сегодня останемся». Надо просто не бояться никого «трясти», и тебе обязательно помогут. Когда у нас был первый драматический спектакль «Дон Жуан», я очень сильно в себе сомневался. Тем более, постановка для взрослых - непривычно. У партнеров моих, до этого уже был «опыт драмы» - «Ревизор» Виндермана. Но и там можно было за куклу «спрятаться», не так страшно. А тут - драма в чистом виде, «прикрыться» нечем. Вот я «потеребил» Борока с Плотовым тогда! Я там играю Лепорелло, роль довольно большая. И слава Богу - много чему научился в этой работе. Потом Андрей Тушканов уехал в Москву, и у меня был срочный ввод в «Страшилки, или Веселая жуть», снова работал в паре с Германом Варфоломеевым, баба Луша-баба Груша. Гера артист шикарный, мне с ним всегда вместе легко. С самого моего прихода в театр мы как-то с ним часто в паре работаем. Мне, лично, проще сначала было работать для детей. Но стали ставить «Дон Жуана», и Борок как-то сказал: «А чего бояться? Детей, вот, вы «держите», а с ними сложнее! Внимание ребенка не обманешь, если он чувствует фальшь, он отвернется от вас и займется своими делами. Это взрослый может «простить» обман, и сидеть-смотреть...» Теперь для меня, практически, нет разницы, взрослый зритель в зале или детский. Просто ответственность - разная.
— Какие твои любимые работы «гаранинского» периода?
— Мне очень нравилось, что он сделал в «Свете ликующем»! Он был режиссер очень атмосферный. В этом спектакле была найдена такая форма - дарить детям настоящее Чудо. Мы были пастухи-рассказчики, и чудо рождалось просто: детям говорили, что сейчас дадим им Свет. Они тянули к нам ладошки, и мы, действительно, будто бы им «нечто давали» -ловили руками лучик, прятали его в ладонях, и, стоило детским ручкам раскрыться - на сцене все так ослепительно-красиво загоралось! И дети ахали и верили - им Свет подарили. Так волшебно было придумано, что мы и сами верили, что творим Чудо! Такой был «театр Гаранина», он умел и любил создать тайну, загадку, необычайность... Еще мне был очень дорог его спектакль «По зеленым холмам океана» по пьесе С. Козлова. Я играл Ворону. Состав там был просто великолепный, и настолько это был добрый и светлый спектакль, я в финале каждый раз прямо катарсис испытывал!
— «Программной» твоей ролью стал Горацио в «Гамлете». Необычная идея спектакля, и снова - Борок.
— Для артиста очень важно доверять режиссеру. «Вера и умение терпеть», да? Это в любом жанре, в драме, в кукольном, нет разницы. Есть вера - спектакль получится. В «Гамлете» - именно это. С Андреем Ефимовым (Гамлетом) мы и в жизни большие друзья, он артист замечательный - я, честно скажу, кайф получаю от этой работы! Мне и сама история интересна, и трактовка режиссера, и персонаж. Он у нас друг-то Гамлету, друг, но все-таки сам по себе, наблюдатель, единственный, кто остается в живых, чтобы передать историю последующим поколениям. Иногда он может даже, в ходе истории, «подпить масла в огонь». В роли есть объем, это мне ужасно нравится.
— Это ты придумал менять шапки? Стоит какому-нибудь герою погибнуть, Горацио немедленно появляется в его головном уборе. Сначала смешно, когда дело доходит до шапок Офелии и Клавдия - становится жутковато...
— Я вообще люблю шапки! (смеется, меряет кепку, лежащую на гримировочном столике) Ребята-монтировщики подарили мне настоящую матросскую бескозырку. Я сначала только в ней репетировал, потом стал «прикалываться»: то бескозырку, то тюбетейку надену, то еще что-нибудь... Горацио, ведь, «из мореходки» - значит, мир посмотрел, понавез всего в деревню на каникулы. Хороший нюанс получился. Дошло до того, что я в каждой сцене стал появляться в новой шапке. Борок смотрел на это, смотрел, и говорит: «Слушай, а был такой спектакль, очень хороший, «Карьера Артура Уи». Там главный герой надевал шапку того персонажа, которого сейчас убьют... Давай, у нас будет наоборот!» Так и получилось, что у моего Горацио появилась «болезненная страсть» к шапкам покойников, кроме, все-таки, Гамлета. От нюансов спектакль и получается «многослойным», так, как Борок его и придумал. Мне очень нравится с ним работать - режиссер с таким воображением, с таким чувством юмора! Взять, хотя бы, «Картинки с выставки» - они ему приснились, и много лет он искал художника, единомышленника, который смог бы воплотить этот сон на сцене. Им стал Андрей Ефимов. Он нашел своего режиссера, режиссер - своего художника. Еще Сергей Сидельников подключился - и все знают, какой получился спектакль. Я там все время «под полом», ну, собственно, это и называется - кукловод. В «Картинках» конструкция сложная, мне все время приходится быть внизу, и кукол там - очень, очень много! Техника - все-таки техника, бывает, что-то где-то и «заест», я должен все это снизу чувствовать, следить за всем. Бывало, приходилось и выкручиваться, и даже спасать положение... Но там у нас ансамбль, конечно! Для меня этот спектакль, в свое время, стал той самой «новой формой», которую все ищут, которой хочется.
— У тебя любимые спектакли - именно те, которые Александр Борок поставил?
— И еще поставит, надеюсь! Это и мой любимый режиссер, и просто - мой режиссер. Когда начали ставить «Чайку», я, помнится, напугался: смотрю эскизы костюмов, везде написано «Треплев - Сивко». А у Акунина пьеса начинается с убийства Треплева! И та-акая это, в итоге, оказалась интрига с переодеваниями! Так что, сыграл я и Треплева, и Дорна... Сомнения в себе у меня, признаться, были, но вот оно - доверие к режиссеру! Подошел к нему, поделился, он говорит: «Все будет нормально. Сыграешь! А куда ты денешься?» Работали мы очень интенсивно! Борок массу всего может «выжать» из артиста, не пользуется его «поверхностными» данными, а раскрывает. Для меня главная сложность была: как сыграть одного человека так, чтобы зритель «купился» на все 100, что перед ним совсем другой персонаж. Как сыграть - сумасшедшего? Поди пойми! Первую сцену с Ниной Заречной делали долго, без остальной труппы, втроем: Наташа Елисеева, я и Борок. Искали голос, пластику. Сумасшедшие, когда им требуется достичь определенной цели, очень четко мыслят, «в одну точку бьют». Мой персонаж со второй сцены начинает работать, как режиссер: всех расставляет по местам, пользуясь тем, что лежит труп и люди в шоке, и, зная прекрасно все их слабости, безжалостно вскрывает все внутренние «нарывы», как хирург. Ох, это классно, конечно!
— Вот раскрыл тебя режиссер, так раскрыл! Что ж тут «классного»? Это же страшно!
— А они же все сами виноваты! Люди всю жизнь скрываются под масками: я «помещик», я «актриса», я тебя «люблю» - и все это лживо. Внутри у них происходит совсем другое, когда правда раскрывается, она-то как раз и страшна: жена, оказывается, бегает от мужа, ребенок у дочери от другого, и родители это поощряют... Столько грязи оказывается, в ней все и живут, а маски носят «благополучные». Все бы это ничего - а человек-то мертв! Моему персонажу ничего не остается больше, кроме как сделать то, что он делает. Это такой... Печорин, герой «их» времени. Но ведь он еще и неплохой драматург, и пытается что-то новое делать в театре... Свои режиссерские замыслы он переносит в жизнь - тут он переходит допустимую грань добра и зла, начинает манипулировать людьми, и вот это, да - уже страшно. Жизнь - не сцена. А у него, в своих поисках, весь мир, действительно, становится театром, происходит подмена. Вот и сумасшествие.
— Когда дело касается капустников — Евгений Сивко в первых рядах. И придумать, и разыграть-поприкалываться. Однажды видела тебя, к примеру, «Гитлером», смеялась, как сумасшедшая - над таким-то «героем»!
— Да, было дело! (смеется) Это я всегда любил. Еще до прихода Борока в театр - а он у нас стал «двигателем» всего этого веселья - мы с Пашей Овсянниковым, в основном, все время что-нибудь придумывали, было у нас некое «ядро» ребят, подвижных на такие вещи. А Бороку вообще это интересно, он, как пришел, сразу всю труппу «прощупал», так получилось, что мы совпали. Стали делать не только «капусту» в чистом виде, но, к примеру, новогодние елки в жанре «капустника для детей и взрослых» - трех «Бургундюнделей» так «родили», сейчас, вот, «Космическую одиссею»...
— Так ты постепенно в режиссуру и попал? В итоге - «Волшебник Изумрудного города страны OZ», все с тем же Пашей в соавторстве?
— Ну, это мы с ним еще раньше начали - делали миниатюры разные. С ним и с Андреем Ефимовым придумали церемонию «Петрушка Великий», потом она стала традицией - каждый год уже несколько лет «Петрушка» вручается за лучшие работы. Сам я еще в институте работал, там тоже чего-то ставил со студентами, в театре «елочку» поставил... В общем, меня давно тянуло что-то делать самому, и время от времени это получалось. А потом нашей «парочке» настойчиво стали предлагать поставить что-нибудь по-серьзному. Борок тогда к нам еще не приехал, мы очень хотели, чтобы это случилось, а нам сказали: так вы пока сами ставьте что-нибудь, вперед! Стали думать, какой бы материал взять. С детской драматургией ведь у нас, вообще, проблемы. А у нас в театре на тот момент практически не было классических кукольных спектаклей. Раз, два, и обчелся - остальное как-то... «на подхвате». Хотелось, чтобы у каждого ребенка было настоящее Чудо. И еще мы искали креатив, чтобы спектакль был именно для кукольного жанра - ни в драме, ни в опере, скажем, чтобы такой не поставить, «спешл» для нас. Поэтому остановились на Бауме - волшебная страна, на каждом шагу чудеса. Долго думали над технологией, как сделать, чтобы все было еще и натуралистично, и чтобы работала небольшая команды в 8-10 человек, которые бы одновременно водили очень много кукол. Поскольку за дело согласился взяться Ефимов, это получилось. И с композитором не то слово, повезло - Сергей Сидельников красивую музыку написал, атмосферную. Спектакль делали очень долго - три года с момента замысла. Он, конечно, дорогой вышел, но на детях экономить, ведь, последнее дело. И, к тому же, жаль, когда на театре условностью прикрывается либо отсутствие средств, либо - фантазии. Нам, например, надо было, чтобы домик непременно взлетал, как написано у автора! Не некая буря «выбежала-помахала» и домика почему-то не стало - а поднялся в воздух от урагана и полетел в неведомую даль. Если дети всего мира знают, что в Стране Жевунов жевуны кишмя кишат - их должно быть на сцене очень много. В другом материале такого не потребуется - но в «OZ» людей не должно быть видно, куклы, как живые, фокусы происходят на глазах у изумленной публики, буйство красок и т.п. Премьера уже прошла, но работа над спектаклем вовсю еще идет, его еще очень надо «доводить до ума». Местами он, я знаю, затянут, некоторые сцены пока вообще пришлось убрать... Обязательно будем все доделывать. Зато какая у нас замечательная Волшебница - Алла Антипова! Ну а еще у нас с Пашей есть режиссерские планы на будущее, и, слава Богу, что нам здесь дают реализовываться.
— В театре жизнь бьет ключом. А в личной - реализован?
— Дочке Саше скоро 6 лет. Жена Катя - артистка балета в Уральском Народном хоре.
— Тебе сейчас 32, все, о чем мы говорили выше, ты сделал примерно за 10 лет. Что с тобой сейчас происходит? Считаешь себя «состоявшимся»?
— Не могу так сказать. Сейчас у меня - перепутье. Хочется сделать что-то такое... Жажда эксперимента. Думаю, это может даже и получиться в ближайшее время... сла-ава Богу, есть возможность! Это важно. Как бы, вот, все успеть... Иногда кажется, что со временем «в ссоре», повседневно занимаешься совсем не тем, чем надо бы. А хочется сделать что-то - главное. В общем... нужно искать новые формы! (смеется) А их можно находить в давно забытом. Есть много идей, связанных со «старым» кукольным театром: итальянским, китайским, нашем дореволюционном... «Покопаться» в технологии, в способе выражения, что-то понять... Поэкспериментировать, поискать. Перепутье - не тупик, хотя и сомнения мои никуда не делись. Театр ведь вообще - иллюзия. Одна работа, другая, третья... А годы пролетают, и все, как один день. Остро чувствуешь, что - не успел. Много где актером-собой недоволен. Много чего хочется!
— Чего именно?
— Хороших спектаклей! Для артиста важнее нет - попасть в хороший спектакль, где есть - все! Неважно, на какую роль - держать ножку, водить ручки, или играть что-то серьезное... Главное - работать там. Хуже всего, когда главная роль в очень плохом спектакле - лучше не надо, лучше ножку держать в настоящей работе! Можно, ведь, музыки наворотить, света понаставить, могут быть сильные стороны - все равно в каждом спектакле что-нибудь да есть... Но единственный критерий для артиста заключается в слове «хочу». Хочется примерить это на себя, работать - хороший спектакль. Плохой - с ума сойдешь, но ничего не сделаешь. Все просто.