ЧАЙКА – ЭТО Я! Я!
Екатеринбургский театр кукол в очередной раз дал свой ироничный, музыкальный и очень философский спектакль «Чайка» по Борису Акунину, который является лауреатом премии «Браво!» Мы решили рассказать вам о нем, томимые вечным желанием людей пишущих пересказывать давно сказанное по-своему.
Есть такое мнение, что Антон Павлович Чехов людей ненавидел. Процент нелюбви классика в переосмыслениях драматургов, режиссеров, писателей колеблется от 5-процентной иронии (как в каком-нибудь антрепризном «Предложении») до 100-процентного отвращения (как в «Морфии» Балабанова). «Чайка» Бориса Акунина стремится ко второй отметке – это сарказм, за котором кроется глубокое философское размышление.
Произведение нашего с вами современника – «пятый акт» чеховской комедии, который начинается с хрестоматийного конца – Константин Треплев стреляется. Доктор Дорн ставит под сомнение самоубийство талантливого писателя и начинает расследовать преступление (у Акунина Дорн превращается в фон Дорна – подобие Фандорина, главного героя его детективных романов). Кто же убил Треплева? В процессе дознания выясняется, что теоретически сделать это мог каждый из глуповатых и лицемерных персонажей пьесы. Литератор, испытывающий муки творчества, получает от «доктора» Акунина диагноз – маниакальный психоз, а несмешная для многих комедия трансформируется в понятный и востребованный зрителем жанр – триллер.
В постановке заслуженного артиста РФ Александра Борока эта история приобретает дополнительный объем: и Аркадина, и Тригорин, и Нина Заречная, и другие действующие лица превращаются в карикатуры на самих себя, очень похожие на участников сегодняшних телевизионных шоу двойников. В современных реалиях к ним и к их трагедиям невозможно относиться всерьез. В их образах не осталось ничего сколько-нибудь живого и человеческого, все – подмена, от толстых ляжек, гигантских носов, свалявшихся париков и до их псевдоинтеллигентских псевдостраданий. Хрестоматийные персонажи пропахли нафталином и нуждаются в переосмыслении – это понятно, но в спектакле Екатеринбургского театра кукол не это главное и самое ценное.
Важнее в нем – размышление о роли и судьбе художника (в широком смысле этого слова: писателя, живописца, музыканта) – создателя бессмертных творений, ценой которых становятся чучела – некогда прекрасные, стремительные, но лишенные души и порыва тела. В одном ретроспективном ряду с Чеховым оказываются Хичкок, которому посвящается триллер, и сам Акунин, и все музыканты из групп «Воскресенье», «Машина времени», «Аквариум», чьи песни периодически звучат в спектакле, постепенно уходя в его подтекст.
Доктор Дорн – вылитый Антон Павлович (с этой ролью филигранно, по-мужски обаятельно справляется главный режиссер театра, заслуженный артист РФ Евгений Сивко) – циничный кукловод, под чью дудку танцуют герои акунинского трагифарса. Он наслаждается игрой, пока с него ни срывают маску, за которой таился сумасшедший – сюжетный поворот в духе Хичкока. Чайки и вороны, множащиеся с бешеной скоростью и поедающие людей, тоже родом из последнего шедевра великого англичанина – фильма «Птицы».
Размышления об отношениях создателя, его персонажей и их прообразов уводят Александра Борока в хичкоковскую тьму, где материализуются человеческие фобии и приходит расплата за потерянную веру в то, что «правда все же победит». Убитая еще в чеховской пьесе чайка становится здесь синонимом загубленной души – души не только жертвы, но и палача. Не только исследуемого человека с его пороками, но и исследователя. Поэтому каждый из героев произносит фразу: «Чайка – это я! Я!» И Треплев – Дорн тоже.
Лауреат премии «Браво!», художник Юлия Селаври, почерк которой мы знаем по мистическому спектаклю Театра кукол «Ромео и Джульетта» и «Маленьким трагедиям», справилась со сложнейшей задачей – она воссоздала на сцене атмосферу комичную до ужаса и ужасную до комизма. Театр теней, развешанные и расставленные повсюду чучела чаек, подчеркнуто ветхие костюмы и комичный грим – все работает на ощущение блуждания из пьесы в пьесу, из театра в кинематограф, из современности в XIX век, оттуда – в 50-60-е года, а затем в 80-90-е XX века (расцвет русского рока, которого в «Чайке» прекрасно много).
Несмотря на засилье картонных характеров, лиц и чувств, спектакль «Чайка» очень живой. Артисты Театра кукол купаются в лицедействе, валяют дурака, наслаждаясь процессом. Заслуженная артистка РФ Алла Антипова в роли Ирины Николаевны Аркадиной произносит на разные лады страшный по сути своей монолог «Мой мальчик, бедный мальчик», но зал смеется все громче, потому что она играет страдание, как актриса – примеряя маски одну за другой. Но гаснет свет, звучит музыка, и артисты замирают, снова становясь тряпичными куклами в руках мастера.
В финале звучат строчки из песни группы «Воскресенье» «Ночная птица»: «Ночные песни птицы вещей мне стали пищей для души. Я понял вдруг простую вещь: мне будет трудно с ней проститься». Пронзительные слова и мелодия на секунды расставляют все по местам в многослойном двухчасовом спектакле. И вдруг из темных закоулков памяти всплывает солнечный летний день из детства и ты, стремительно взмывающий на качелях в голубое небо. Страшно и бесконечно легко! И кажется, за плечами крылья и можно оттолкнуться и взлететь. «Чайка – это я! Я…»
