АЛЕКСАНДР ШИШКИН: О НИЖНЕМ ТАГИЛЕ, ЗАКОНАХ ОБМЕНА ЭНЕРГИЕ И ПЕРВЫХ ВПЕЧАТЛЕНИЯХ ОТ ТЕАТРА КУКОЛ

Гибнущий от непереносимой душевной боли Поприщин. Он же оторванный от земли чудотворец Хармс. Он же тончайший мастер пластики рук человеческих. Актёр Екатеринбургского театра кукол. Александр Шишкин. Он смело даёт волю своему внутреннему ребёнку, открыто признаётся в любви к самым близким женщинам и щедро делится мощным зарядом светлой своей силы. 

Александр Шишкин окончил Екатеринбургский государственный театральный институт по специальности «Актёр театра кукол» (2014 г., мастер курса заслуженный работник культуры РФ Н.Г. Холмогорова). С 2014 по 2017 годы был актером Вологодского областного театра кукол «Теремок». С 2017-го служит в Екатеринбургском театре кукол. Александра можно увидеть в таких спектаклях как «Гоголь. Триптих», «Бобок», «Дон Кихот», «Карлик нос», «Хармс» и других. Лауреат Премии Губернатора Свердловской области «За выдающиеся достижения в области литературы и искусства». Номинант Национальной театральной премии «Золотая Маска» 2022 года. Член Молодёжного совета Союза театральных деятелей РФ.

На сцене он всегда говорит кем-то придуманный текст, но в этот раз он своими словами скажет о себе:

Ещё до театрального института я писал стихи, был частью рэп-тусовки Нижнего Тагила. 
В восемнадцать лет впервые выступил на сцене возле драмтеатра на Дне города. Тогда же появилась в жизни ещё и клубная тусовка. Мы с приятелем занимали должность арт-директоров в местном клубе, организовывали вечеринки. Иногда я сам был на микрофоне, читал, пел. В какой-то момент мы позвали к себе вокалистку, а она хотела поступать в Театральный институт. Я впервые от неё узнал, что вообще есть такое место. И тут случай: она познакомила меня с приятелем, который учился в ЕГТИ. На тот момент я уже полностью жил тем, что мы делали в клубе. А тут я вдруг услышал человека, который тоже говорит про сцену, но про что-то, что на несколько уровней выше. Это не просто дискотека какая-то – спектакль. А он всё рассказывал про сцендвижение, про фехтование, про то, какие педагоги вообще в Театральном институте, про то, как студенты живут. Мне захотелось просто быть частью этого. Солистка в итоге решила не поступать. Зато я вдохновился.

Сентябрь. Начало учёбы. И в сентябре же 2010-го года наш первый курс Надежды Гавриловны Холмогоровой приходит на фестиваль «Петрушка Великий». Мы смотрим итальянцев «Zaches Teatro»! Ну что я до этого видел? Находил в интернете «Необыкновенный концерт» Образцова, что-то из Филиппа Жанти. Но в целом для меня впечатление было, что театр кукол – все-таки это Фильки-Степашки на ширме, это что-то такое, ну вот прям конкретно детское. Я и в Тагиле никому не говорил, что поступил на «куклы». Пацаны бы не поняли. Только лучшему другу Мишане рассказал. Понятно, он как бы тоже на меня так посмотрел: «ну ладно, чего уж…» 

Так вот. «Петрушка Великий». Мы тогда много неклассических спектаклей увидели. Я хватаюсь за голову: «Это что – театр кукол? Да вы шутите!». Я помню до сих пор один момент: профильный свет, актера не видно, но постепенно на сцене каким-то образом собирается человек. Вот рука, нога, корпус, голова, две руки. Вот он действует, живет, а потом – бац! и всё рассыпается. Я аж вздрогнул. Помню ту эмоцию, когда разлетелся этот персонаж. Ну как так? Это получается что? Они меня обманули. Тогда я просто это увидел в первый раз. Был в полном восторге! А когда мы стали заниматься с нашим мастером, осваивать постепенно оживление предмета, понял, что здесь я могу не скрывать своего внутреннего ребёнка. Урал (особенно Тагил) – это суровое такое место, где, чем ты раньше своего внутреннего ребёнка спрячешь, тем целее будешь. Как будто бы.

В институте я не любил пластику рук. Тренинг заключался в том, что ты должен рассказать какую-то историю, пластически через руки её выразить. Это могут быть два персонажа, это может быть состояние какое-то, явление природное… Я только сейчас понимаю, насколько широкое это направление, какие оно актёру возможности даёт безграничные. Уже несколько лет летом я езжу в детский лагерь как педагог. И вот я формулирую мысль, идею – с помощью рук показать страх, показать печаль, показать радость – дети это понимают по-своему, делают иногда даже интереснее, чем я задумал. И здесь не в результате дело. Мы проводим несколько дней в процессе (в медитации своего рода). По-настоящему я, наверное, даже не знаю, что такое медитировать. Интуитивно до этого дохожу. Но я так понимаю, что медитация – это такое чувство спокойствия и в то же время подзарядки. Если мы в процессе занятия настраиваемся на общую волну, то и у меня, и у них появляется свой энергетический заряд (как внутренний шарик такой). Я протягиваю руку и, если ребята руки в ответ протягивают (как сердца свои), то этот шарик энергии становится шире, он заполняет пространство. Если это услышит человек, который не соприкасается с творчеством, он может подумать, что я шизик; но все творческие люди прекрасно понимают, о чём речь. Даже если из группы детей я понятен только одному: этот один уже что-то найдёт, получит от меня эту энергию, и его «внутренний шарик» станет чуть-чуть больше, и мой от этого станет тоже чуть-чуть больше. Это же вообще очень важно (во всех взаимоотношениях). И даже если конкретно пластика рук моим ученикам потом в жизни не пригодится, но, может быть, вдохновит на что-то другое.
 
Встречаются же в жизни люди суперзаинтересованные своим делом, люди, которым интересно жить. Такие вдохновляют меня. И мне хочется быть таким же, точнее – я понимаю, что другим быть и не надо.

А подзарядка может быть от чего угодно. Вспоминаю одно лето: я приезжаю в Тагил после первого курса института, от эмоций просто разрывает. Живой дедушка ещё. Мы вместе в их с бабушкой саду. Я помогаю деду менять крышу, я ему рассказываю свои истории, как раз такие уже театральные очень. Я просто рассказываю и помогаю чинить дом. Театр и жизнь тогда – чик! – и сбалансировались. А когда осенью вернулся в театральный процесс, понял, что во мне столько сил, что я готов делать ещё больше. И до сих пор у меня получается переключаться. Никогда я так часто с дедушкой не был, как именно в то лето.
 
Вообще семья – это важно. Люди, которые оказали на меня огромное влияние: мама, бабушка, тётя, сестра.  Я воспитывался в кругу женщин, а женщины такие фантазёрки. Они музы моей жизни, моего детства. Бабушка – один из моих самых близких друзей, с ней вообще суперлегко общаться. Она видела «Гоголь. Триптих». Сказала: «Ты убедительно смотришься». И сама история её очень задела.
 
Когда у меня будет своя семья, театр будет в неё вплетаться, дом и работа не разделятся. У меня не это делится… Вообще мой день не делится на дом и работу. Это как-то всё вот плавно. И через пять лет, не буду лукавить, я вижу себя отцом (молодым ли, или уже трёх-четырёхлетнего ребёнка).

Наверное, с детства, с родителей всё это в нас начинается: то творческое начало, которое хочется как-то реализовать. Я вспоминаю сейчас свои стихи школьные и пытаюсь как бы найти какую-то отправную точку, но не могу вспомнить, где. А первые свои творческие порывы, помню, они на бумаге сохранились. Это стихи, которые были написаны в седьмом, по-моему, классе. Седьмой «Б»! Что тогда мною двигало?!

Настала пора лета. Сижу опять в теньке,
в душе полно секретов, но это всё при мне.
Я думаю о солнце, смотрю на облака
и знаю, что сегодня пройдёт раз и навсегда.

Это не конец, но дальше я не помню; там буквально, наверное, ещё одно четверостишие какое-то. И сейчас я думаю: «Блин, чувак, в седьмом классе о чём ты думал?». Вот ещё вспоминается. Начиналось: «Если б я был чудодей,/ Что б я сделал для людей?». И заканчивалось оно: «Если б я был чудодей,/ Это сделал для людей!»

Монолог записала Мария Зырянова